Давным-давно, когда еще был жив рок-н-ролл, еще не разверзлись хляби попсы и гламура, мне казалось, живопись – это что-то невообразимо важное, что-то вроде тропки от земли к небесам. И на пути этом только и можно было отыскать правду и самого себя. Сам живописный цех в ту пору нам, очарованным студентам училища искусств, представлялся чем-то вроде духовного ордена, а Михаил Дмитриевич Кузнецов виделся одним из самых доблестных его рыцарей. Нужно родиться и вырасти в России, чтобы понять и не удивляться тому, что верность русской пейзажной традиции для художника в нашей стране сопряжена порой с непростым нравственным выбором. Впрочем, перед ним, Кузнецовым, похоже, вопрос выбора никогда не стоял. Менялись времена. Из года в год конъюнктура являлась к нему в разных обличиях, но он просто не удостоил ее внимания… Ни разу…
Кому доводилось бывать на пленэре, ловить состояние природы: движение воздуха, света, ускользающих теней, тот ощущает изменчивость мира и знает, что иногда время отсчитывается ударами кисти. Он видит, как из плоти цвета лепятся тучные облака, холмы, умытые дождем, и дощатое месиво построек: домов, сараев, заборов – и уверен в том, что золото осенней листвы не разменять на мелочь.
Есть в его манере некая театральность: глубокий цвет, соседствуя с откровенным, почти спектральным, становится бездонным, таинственным. В тенях ворочаются, колдуют, шушукаются духи ушедшего лета или остывающего дня. Свет ложится плотно, играя фактурой широких мазков. Холст начинает дышать, декорация оживает, когда штатный осветитель сцены, в полном соответствии с замыслом, затевает свою игру софитами. Всполохи синевы, взрывы кадмия, мерцание кобальта… Жизнь, друзья мои, верите или нет – фантастическая вещь. Только фантастика подчас правдивей правды, просто до сути этой не всем дано добраться. Тем, у кого глаз замылен буднями, а сердце выпотрошено суетой, этого не понять. Ну и что с того? Ведь умеют же некоторые из нас обходиться без этого знания, без этого умения проникать в глубь красоты… В конце концов, все мы – люди, но лишь некоторые из нас – рыцари.
Хайдар Кульбарисов